Он подождал, пока захлопнется парадная дверь. Позвонив в серебряный колокольчик, Орлов велел слуге: "Карету мне, и быстрее".
Мокрый снег летел над черепичными крышами города и таял, едва коснувшись гранитных спусков к воде. Лодка прошла под деревянным Вознесенским мостом. Мужчина, привстав, ловко руля, подвел ее ближе к набережной. Пришвартовавшись, он достал плетеную корзину со свежей рыбой. Пристроив ее на плече заношенного, грязного армяка, он пошагал вниз по Екатерининскому каналу.
Оказавшись рядом с уютным, двухэтажным домом, рыбак поднял прикрытую заячьим треухом голову и перекрестился на католическое распятие, что висело над входом. Завернув за угол, он постучал в дверь черного хода. Стащив шапку, дождавшись, пока ему откроют, рыбак широко улыбнулся.
— Кто там, Антонио? — раздался голос из комнат.
— Опять этот финн пришел, немой, с рыбой, святой отец, — сказал по-итальянски послушник.
Мужичок закивал немытой, белобрысой головой, и его светло-голубые глаза просительно посмотрели на монаха.
— Тут лосось хороший, святой отец, — сказал итальянец, осматривая улов. "Отец Пьетро его любит, давайте возьмем".
Полный священник вышел из гостиной, и, покрутил носом: "Ну, вот как раз ему на завтрак и подашь. Он, наверное, всю ночь во дворце проведет. Нам повезло, что ее императорское величество так интересуется догматами католицизма".
Мужичок подставил ладонь. Ссыпав в карман медные монеты, он благодарственно закивал головой. "В пятницу приноси, — велел ему слуга на ломаном русском. "В пятницу!".
Оказавшись на улице, рыбак подхватил корзину, и замотал на шее грубошерстный шарф. Гуляющей походкой мужичок направился вниз, к Апраксину двору.
В изящном кабинете, устланном персидскими коврами, горел камин. Большое, выходящее на Неву окно, было залеплено мокрым снегом. Женщина, что сидела за большим столом орехового дерева — красивая, свежая женщина, уже за сорок, поиграла пером. Она вздохнула: "Ну, молодец, Алексей Григорьевич, что его просто так не отпустил. Ума хватило".
Граф Орлов склонил напудренную голову: "Думаете, знает он, где этот Воронцов-Вельяминов?"
— То брат его, — кисло заметила императрица. Она поднялась, подойдя к окну, и взглянула на еле видный в темноте силуэт Петропавловской крепости. Завывал ветер, и Екатерина подумала: "Еще только наводнения нам не хватало. И так уже — чуть ли, не десяток осенью было".
— Так вот, — Екатерина потерла твердый подбородок и повернулась к Орлову, — даже ежели сей Федор Петрович и правду говорит, то все равно — Степан Петрович рано или поздно сюда приедет — не просто же так он вокруг сей дамы увивался, а явно по поручению кого-то. Вот и узнаем — кого.
— Не англичан, — протянул Орлов и осекся — Екатерина, встряхнув темноволосой головой, с сожалением взглянула на него.
— Что англичане нам в сем деле помогли, — она усмехнулась, — так они, друг мой, одной рукой помогают, а другой — как отвернешься ты, кинжал тебе в спину всадят. А не они, — императрица приняла от Орлова серебряный бокал с вином, — так кто-то другой. Ну что ж, — женщина открыла кожаную папку, что лежала на столе, — а я ведь помню. Я сегодня указ подписывала, по представлению Горной коллегии, — женщина нашла нужную бумагу и хмыкнула, подняв бровь.
— Этот Воронцов-Вельяминов на Урале отличные золотые прииски нашел, — императрица вздохнула, — вотчинами его наделяю. Наделяла, — она улыбнулась. Разорвав документ, Екатерина бросила его в огонь.
В дверь чуть поскреблись. На пороге появился слуга — в ливрее, с чуть побитой сединой, непокрытой головой, с золотым подносом в руках.
— Записка, ваше императорское величество, — едва слышно сказал он.
— Спасибо, Василий Григорьевич — глаза императрицы и доверенного камердинера Шкурина, на мгновение, встретились. Она, забрав сложенную бумагу, почти незаметно дрогнула ресницами: "Как здоровье ее императорского высочества, супруги цесаревича?"
— Наталья Алексеевна себя хорошо чувствует, слушали музыку, и уже почивать легли, — громко ответил Шкурин.
— Так мы с тобой обо всем договорились, Алексей Григорьевич, — рассеянно сказала Екатерина, глядя на реку. "Как дело это завтра закончишь, езжай в Москву, а еще лучше — в имения свои. Ты же говорил, мол, надо за ними присмотреть. Вот и присмотри".
Орлов, было, открыл рот. Увидев холодный блеск в синих глазах императрицы, он только низко поклонился.
Шкурин закрыл за ним золоченую дверь, и, усмехнувшись, вытащил из кармана ливреи связку писем: "Сие копии, матушка-государыня, от Натальи Алексеевны — графу Разумовскому, и ответы его".
Екатерина приняла конверты. Повертев их в руке, бросив на стол, она развернула давешнюю записку. Пробежав ее глазами, она тихо сказала: "Готовь лодку, Василий Григорьевич, прямо сейчас. С Зимней канавки, в тайности, как обычно. И пусть утром меня никто не беспокоит".
Камердинер только склонил голову и выскользнул прочь из дверей кабинета. Екатерина заперла их на ключ. Бросив записку в камин, женщина нажала на какую-то завитушку, украшавшую стол. Тайник распахнулся. Екатерина, укладывая туда письма невестки, пробормотала: "Ублюдка, значит, нам принесет Наталья Алексеевна. Ну, — Екатерина легко улыбнулась, — не она первая, не она последняя".
В опочивальне было тепло и пахло сандалом. Мужчина, что лежал в кровати, — рыжий, коротко стриженый, с большими, почти прозрачными, — как морская вода на солнце, глазами, поднял голову от книги: "Бомарше превзошел себя, ты обязательно должна это почитать, милая. Мне написали, что в Comedie Francais не было ни одного свободного места, люди падали в обморок от давки".
Екатерина посмотрела на обложку "Севильского цирюльника" и хмыкнула, присев на постель: "Твой Бомарше, говорят, помогает колонистам, что борются против британцев. Мне, дорогой, сначала надо прочитать все эти памфлеты о налогообложении в колониях, что они выпускают каждую неделю, — она указала на туалетный столик, где лежала стопка брошюр.
— А доктора Джонсона не читай, очень скучно, — зевнул мужчина. "Право, чего еще ожидать от описания путешествия на шотландские острова? Там и не живет никто, — он отложил пьесу. Потянув Екатерину к себе, он шепнул: "Все, больше не будет непрошеных гостей?"
— Это было срочное дело, — спокойно ответила императрица, глядя в его глаза. Пьетро Корвино бессильно подумал: "Вот же сучка. И ничего у нее не спросишь, зачем это я вдруг интересуюсь — кто к ней приходил? Ничего, все равно — выведаю".
— Тебе придется навестить свою подопечную, Пьетро, — улыбнулась Екатерина. "Из крепости прислали записку — она при смерти. Так что исполни свой долг священника — исповедуй ее. И возвращайся ко мне, — она приложила красивую руку аббата к своей щеке.